Опусляндия с ФБ

[Lyun]

Ну, и напосошок))

Название: Не достоин
Канон: Saiyuuki
Автор: Lyun
Бета: Элеми
Размер: мини (3280 слов)
Пейринг/Персонажи: Генджо Санзо, мельком Шарак Санзо-хоши, Трикая, массовка, Ша Годжо, Сон Гоку, Чо Хаккай, Канзеон Босацу и Матэн
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: АУ, ООС
Краткое содержание: Чем заниматься дальше, если ты больше не подходишь на чин "Санзо"

Пугаться тут

Вечернее солнце мягко освещало стены древнего монастыря, в котором веками собирались монахи высших чинов и особо ревностные прихожане, дабы снискать милость Богов. Храм Трикая. Храм мудрости, храм почета, храм, в коем не дозволены пагубные мысли и дурные слова. Место паломничества, место отдохновения, место, в котором ты ведешь беседу с богами один на один. Так, во всяком случае, задумано. Но сегодня в храме этой атмосферы не ощущалось. Нет, на первый взгляд, все было вполне благопристойно. Несколько послушников, проверяющих чадящие на стенах светильники, что то вспыхивали неровным зеленым пламенем, то притихали, два склоненных в образцовом смирении перед зерцалом Трех Ликов монаха высшего сана, два Санзо, сумевшие пережить войну с обезумевшими ёкаями, сами вестники Богов. Все чинно и благопристойно. На первый взгляд.

А вот на второй…

На второй становилось понятно, что все далеко не так смиренно и образцово. И виной такому разладу были Санзо. Стоящие сегодня пред святыми Ликами, несмотря на почтительное преклонение колен, почтения к тем, кто предстал перед ними, не испытывали. Более того, один из них прямо сейчас едва сдерживался, чтобы не подняться с колен, спустить обойму в стекло и, плюнув на весь этот фарс, отправиться прочь. Но уйти сейчас… уйти сейчас означало проиграть. Уйдя, он докажет им, а заодно и себе, что он действительно таков, как было сказано. Поэтому Генджо Санзо, 31-й Хоши Тоа, терпел, не шевелясь в ожидании вердикта.

Второй Санзо, точнее, вторая, Шарак Санзо, 28-ая Хоши Ракан, чуть покосилась на своего молодого коллегу. В ее взгляде читалось понимание его нетерпения и его негодования, но было ясно, что она смиренно отнесется к любому вердикту Трикая, каким бы он ни был.

Генджо бесшумно вздохнул. Фаталистов он не понимал, хоть осуждать Шарак за ее позицию не собирался. Она в своем праве, точно так же, как и он в своем.

Все началось несколько месяцев назад, когда им и его командой был разрушен замок Хото, в нелегкой схватке удалось победить «ворона» и образумить Бога Войны (пришлось использовать старый добрый веер и сутру, дабы утихомирить их с Гоку), попутно изничтожив всю технику и добрую половину ёкаев. При этом удалось отстоять свою сутру, выбить с боем Мутэн и добыть две другие. Им удалось выйти живыми из той резни. Вот только… благодарность за их деяния оказалась весьма сомнительной, и, когда Санзо и ко приехали в ближайший храм Трикая, дабы передать на божественное попечение две оставшиеся без хранителя сутры, их ожидал весьма неприятный сюрприз. Были изъяты… все сутры до единой. «Ты более не достоин титула Санзо. В новое время сей титул может носить лишь по-настоящему достойный человек, чьи руки не обагрены по локоть в крови».

Дурацкое оправдание, на взгляд Санзо, так точно. Ведь получается как? Раньше их не смущала кровь на руках у него, ибо было выгодно делать из мальчишки, потерявшего почти все, цепного пса, а теперь, когда нет более нужды в палаче, его и его труды, значит, можно в утиль?!

Никакие доводы не убедили Три Лика вернуть Генджо сутры его учителя, хотя, когда к дискуссии подключилась и Шарак, у которой под таким же предлогом изъяли ее писание, Боги несколько смягчились. И выставили условия: в течение определенного времени вести себя, как подобает Санзо. Истинный Санзо. Не ругаться, не хвататься за оружие, молиться, молиться и еще раз молиться за все чистые и грешные души этого подлунного мира. Соблюдать все катрены, посты и заветы. У кого получиться следовать всему этому, у кого выйдет усмирить свою мятущуюся душу и прийти к гармонии с самим собой, тому титул Санзо, а вместе с ним и положенная этому чину для сохранения сутра, будут возвращены. Тот, кто же не справится (до сих пор перед глазами у мужчины стояла мерзкая ухмылочка одного из Ликов), тот не достоин титула Санзо, и ему путь в монастыри заказан. Сроку было достаточно, и Санзо, несмотря на недоверие своих компаньонов, старался вести себя как истинный монах. Хотя было и очень нелегко. Сносить просьбы идиотов, стараясь даже в мыслях так их не называть, не пить и не есть то, что запрещено, медитировать, ворошить старые книги. И все ради права вновь стать собой. Стать Санзо. Да, он не рвался в монахи, он не хотел стоять во главе, но судьба распорядилась иначе, и теперь, он, если надо, глотку порвет любому, кто усомниться в его способностях. Любому, если это не божественные проекции. Они, увы, нематериальны.

– Поднимитесь с колен, представители великих храмов Запада и Востока, – нарушили тишину храма и воспоминания мужчины Три Лика.

Оба монаха поднялись.

– Мы внимательно следили за вашими успехами, – произнесла Центральная проекция.

– Вели счет молитвам, что вы возносили за верующих, наблюдали за тем, как вы наставляете младшее поколение, как блюдете все каноны и обычаи, – произнесла Левая.

– И на основании всего этого мы выносим свой вердикт, – произнесла Правая.

Ярко вспыхнул огнями до этого скрытый в тени постамент. На нем, в футлярах лежали все пять сутр творения мира.

– Наш вердикт таков, – произнесла Центральная. – Шарак из храма Ракан, ты достойна титула Санзо и права на сохранение сутры Котэн. Твои молитвы искренни, твои помыслы чисты, твоя вера тверда. Ты восстанавливаешься в правах настоятеля.

– А я? – поинтересовался блондин, наблюдая краем глаза за тем, как женщина облачается в хои и расправляет сутру на своих плечах.

– Прости, но ты не достоин титула Санзо, – произнесла Левая.

– Чего?! – вскинулся Санзо. – Это я-то недостоин?! После всего, через что я прошел, после всего, что я сделал, даже после того, как я доказал, что этот титул для меня не ширма и не ноша?! Вы серьезно или просто издеваетесь?

– Твое сердце не смирилось, Генджо, ни одной твоей молитвы до нас не долетело, тебя все так же что-то гнетет, не давая покоя душе. Ты все так же не на своем месте, – мягко продолжила она.

– Ах вы…Так значит, все из-за этого, да?! – сквозь зубы прорычал Санзо. Вот же мерзавцы! Все из-за этого! Даже этот фарс с так называемыми достойными-недостойными. Они же знают, что он молился, и за живых, и за мертвых, ради урожая, прибыли, во имя здоровья и для благополучия в быту. И смирял себя и переступал через себя ради исполнения догм и условностей. Но он не был достойным уже изначально…

Шарак вздохнула и чуть качнула головой, но урезонивать бывшего коллегу вновь не стала. Он до сих пор, пока новый Санзо не будет оглашен миру, вправе перечить. Такова людская природа в конце концов.

– Мы собрались сегодня в храме, дабы избрать Санзо, а не определять правильность выбранных дорог, – протянула Правая.

Санзо почудилась издевка в голосе.

– Выйдите к свету, те, кто был избран, – произнесла меж тем Центральная.

Из-за колонн, повинуясь распоряжению, вышли четверо. Трое людей и… ёкай.

Оба Санзо привычно встали в боевые стойки и извлекли оружие из недр одежды. Хоть огнестрел в храме и не положен, время все равно было еще достаточно неспокойным, дабы разгуливать безоружным.

– Успокойтесь, Реукича тут по нашему приглашению, – произнесла Левая. – Он доказал, что вера его крепка, и ее не пошатнуть даже минус-волне. Знания его же велики, способность контроля ки и ци достойна. Он будет достойным хранителем сутры Матэн. Сутры, изначально отданной на сохранение во имя поддержания мира именно этой расе. Череда событий временно сделала тебя, Генджо, ее стражем. Но теперь, когда все разрешилось, пора возвращать ход вещей в привычное им русло.

– Выходит, вы попользовались мной, как вещью, а когда я испачкался, выкидываете на помойку? Я правильно понял? – чиркнул мужчина зажигалкой. По храму поплыл сигаретный дым.

– Не курите в храме, будьте добры, – мягко произнесла Левая.

– А то что? Накажете, отлучите от храма? Может, уволите? – фыркнул Санзо, наблюдая за тем, как шустро разбирают сутры и облачения «избранники». – Вы и так уже отличились просто великолепно. Благородные Боги…Неблагодарные мерзавцы вы, не более этого. Придя семь лет назад к вам за помощью, я получил лишь рабский ошейник.

– Будьте добры не богохульствовать, – произнесла Правая.

– Я выполнял все, что вы мне поручали, не ропща. Убивал тех и столько, сколько скажете. Ловил психопатов и маньяков, искал артефакты и технические достижения. Оставив все, отправился к черту на рога в компании трех не самых приятных мне личностей по вашему приказу. Вы сказали, авось доедешь – я доехал. Невзирая на потери, невзирая на жертвы, невзирая на то, что вы попытались лишить меня шанса вернуть себе то, ради чего я собственно говоря и стал вашей собачкой. Я достиг цели, коснулся рукой, но вот ухватить не успел. Вы отняли. Решили все за меня наперед, не учтя, что я мог измениться за это время, и более не пойду на поводу. Я надеялся на честность Богов, но, помимо сил, вы ничем не отличаетесь от смертных. Это будет учтено. Прощайте.

– Вот поэтому и невозможно вернуть тебе титул. Ты не в гармо… – начала было говорить Центральная, но Генджо ее перебил.

– Эй вы, – обратился блондин к избранникам, коим достались сутры Сейтэн и Матэн, – эти сутры принадлежали моему учителю. Если вы не будете оправдывать моих ожиданий к вам в качестве Санзо, достойных этих сутр, то ожидайте самого пристрастного спроса с себя.

И более не оборачиваясь, мужчина вышел из храма.

Солнце уже клонилось к закату и, когда Генджо спустился по лестнице вниз, где в джипе его возвращения ждало трио его вот уже более двух лет как неизменных спутников и попутчиков, внизу уже зажигали фонари.

– О, Санзо вернулся! – первым, как всегда, вскинулся Гоку и выскочив из машины подлетел к своему кумиру. – Как прошла беседа? Теперь тебе уже можно есть мясо и веселиться вместе с нами?

– Заткнись, мартышка, – блондин достал из хои зажигалку и сигареты и уселся на низкую скамейку. Нужно же собраться с духом и сказать им, прошедшим с ним через ад, что он более не Санзо, не их начальник, и они имеют полную обязанность катиться куда угодно.

– Ух, что-то наше святейшество не в духе, – потянулся Годжо в джипе. – Тебя уличили в курении? Или в сквернословии, блондиночка?

Выстрела не прозвучало, хотя ханье этого подспудно ожидал.

На выходе из храма Шоуреджоу у Генджо изъяли. Обычному человеку оружие, способное изгнать демонов, не положено. Даже если оно и было с ним более десяти лет.

– Хм, Санзо, а где твоя сутра? – поинтересовался Хаккай, протирая монокль.

Блондин смерил любопытствующего тяжелым взглядом и таки закурил.

– Мне просто интересно, – улыбнулся Хаккай своей фирменной улыбочкой. В свете фонарей блеснули обновленные лимитеры.

– И правда, святоша, как ты, да без своего главного аксессуара блондинки, – хихикнул красноволосый.

– Убью, – буркнул Генджо, затягиваясь.

– Пациент здоров, – заржал Годжо. – Так где сутру потерял? Ты ж выносил нам примерным поведением мозги ради ее возвращения, которое должно было состояться сегодня, не так ли?

– Они что, не отдали ее?! – непонимающе уставился Гоку на блондина.

– Верно, – ответил мужчина. Что делать дальше, когда его лишили даже того, ради чего он отказывал себе во всем, он представлял смутно.

– Да как они посмели! Так, сейчас я пойду сам в храм, и разберусь, – взъярился Гоку.

Бумажный веер, со всего размаху опустившийся на голову подростка, несколько поумерил его пыл.

– Ай, какого хрена ты дерешься?! – возмутился Гоку. – Я, между прочим, тут волнуюсь не абы за кого, а за тебя! Будь хоть чуток благодарен!

– Они были в своем праве, хоть с самого начала и не планировали ее мне возвращать, – Генджо посмотрел на зажигающиеся на ночном небе звезды. А может то, что он теперь не Санзо, и к лучшему? Не надо куда-то бежать, все за всех решать, подрываться ради молитв ни свет ни заря, носить дурацкое монашеское облачение, из-за которого и общей смазливости его до сих пор порой путают с девушкой. Можно будет заняться чем-нибудь другим. Правда чем? Он хорошо умеет две вещи: быть Санзо, со всеми вытекающими и убивать. Первого его лишили, второе же в этом тянущемся к спокойствию миру более не надобно. Хаккай – учитель, таракан найдет чем себя занять, пред мартышкой вообще все дороги открыты – иди по любой. Не в удел, пока что, по собственным прикидкам, только он.

– Так значит, нас уволили окончательно? – полюбопытствовал Хаккай.

– Уволили меня, а вас и не нанимали. Катитесь куда хотите, мне ваша компашка более не нужна в принципе, – выдохнул Генджо с последним сигаретным дымом. Тянуть неизбежное смысла нет. Чем раньше их пути разойдуться, тем всем будет лучше. Они и так слишком долго провели в компании друг друга. – Им тоже, поэтому не надейтесь.

– Вот ты скотина, – восхищенно выдохнул Годжо. – А с чего ты, недомонах, ой, прости, бывший, выкинутый на помойку монашек, решил, что ты нам указ? Ты теперь никто, зовут тебя никак и командовать ты права более вообще не имеешь. Че. Ло. Ве. Чи. Ш. Ка.

– Ну, я хотя бы человечишка, а не непонятное нечто среднее с тараканьими усами на башке, – стерпеть оскорбление блондин не смог.

– И что нам теперь делать? – поинтересовался Гоку у чем-то гремящего в багажнике Хаккая, не обращая внимания на цапающихся на заднем плане друзей. Это уже довольно привычно, а насущные проблемы, внезапно возникшие, обсудить стоит. – Санзо больше не Санзо, что значит, что в монастыре нас не примут. Да и денег не густо.

– А у нас с Годжо домик маленький, мы там все не разместимся, – произнес Хаккай, доставая из багажника новое колесо, хотя зачем, Гоку было непонятно.

– Мы к вам проситься не будем, – замахал парень руками. – Личное пространство надобно уважать.

– Но домой нам без денег особо быстро не добраться, – вздохнул Хаккай. В свете фонарей блеснули острые когти, запаска со значком Инь-Янь слетела с кузова Хакурю. – Да и надо ли нам домой… пока все так?

– Плохо держат? – поинтересовался Гоку, кивая на лимитеры.

– Желание рвать тех, кто окружает нашу компанию, на кусочки, гасит, но вот когти получается отрастить без труда, – вздохнул мужчина. – Слабоватенькие для меня они. Но во всем стоит искать плюсы, даже в нашем положении. Хотя бы от этого клейма храмового избавились. Давно мечтал сменить на что-нибудь другое, да все никак возможности не выпадало. Кстати, - Хаккай кивнул на уже катающихся по земле и увлеченно мутузящих друг друга Годжо с Генджо. – Разними-ка наших драчунов. Если хотим доехать до селения, пока не слишком стемнело, стоит выезжать сейчас.

– Ты? – Гоку хлопнул глазами.

– Мы слишком долго вместе шли к одной цели, чтобы, как только она исчезнет, броситься врассыпную, - качнул Хаккай головой. – Ну, или просто считай, что нам с Годжо по тому же пути, что и вам с Санзо, хотя он больше формально и не Санзо, и даже не монах, как таковой. Его же даже монашеского облачения лишили. Теперь, утверждать, что этот заядлый курильщик и сквернослов является монахом, даже как-то совестно. Ну, а теперь, Гоку, пожалуйста, все же разними их. Нам ехать нужно, да и к тому же, переломают друг дружке кости они самостоятельно, а вот лечить переломы придется уже мне.

Вклиниться в драку человека и полукровки было непросто и несколько опасно, но блеск хаккаевского монокля придал Гоку мотивации, и уже через пару минут помятые, сияющие синяками драчуны сидели в джипе по своим местам.

– Я, кажется, уже сказал... – начал было говорить Генджо, но был перебит сидящим рядышком Хаккаем:

– А мы не услышали. Такое бывает… Ну, там, контузило при взятии Хото или еще чего. Я уже слишком привык к этому составу пассажиров в джипе, чтобы его резко менять, поэтому до пункта назначения, каковым он бы не был, мы доберемся вместе. Я понятно выразился? Санзо? Годжо?

– Понятно, правда, зачем нам этот засранец, я все равно ума не приложу, – буркнул Годжо, доставая сигареты и зажигалку.

– Ну, хотя бы затем, чтобы тебе в дороге скучно не было, – произнес Хаккай, заводя мотор.

– Да я бы и так нашел, с кем себя занять, – зажег свою сигарету Годжо и привычно протянул зажигалку вперед, к блондину. – Столько девочек сочных, зачем мне костлявый монашек, да еще и не баба?

– Вот и занял бы себя, урод, – буркнул Генджо в ответ, впрочем, прикуривая от предложенной зажигалки.

Все было настолько привычно, что ни один, ни второй не придали этим действиям особого значения.

Хаккай с Гоку понимающе переглянулись, и джип поеха…

– Приветик, мальчики. Куда собрались? – внезапно прямо на капот Хакурю со всего размаху приземлилась… Канзеон Босацу.

– Эмм… вы... – чуть кривовато улыбнулся Хаккай.

– Чего тебе надо? – закончил за него Генджо. – Все уже завершилось, и мы более не твои подчиненные, и…

– О, племянничек, ошибаешся, – потянулась богиня. – Все еще только начинается. К тому же, нравитесь вы мне, почему бы не совместить приятное с полезным?

– Я не твой племянник, будь добра, не забывайся, – рыкнул блондин.

– А я помню тебя своим племянником, – отмахнулся богиня. – Ладно, отставим лирику, вернемся к сути. Куда намылились?! Никаких распоряжений не было покидать окрестности храма.

– Это более не ваше дело. Теперь мы вправе отправляться куда захотим, - влез в беседу Гоку.

– С чего вы это взяли? – склонила Босацу голову набок.

– С того, что прекрасно помним произнесенные слова, когда отказались на развалинах Хото от щедрого предложения быть засунутыми в золотую клетку. Помним о том, что более мы никто и не вправе даже на помощь рассчитывать, – скрипнул Генджо зубами по сигарете.

– Небеса – не золотая клетка, хотя в чем-то вы правы, – вздохнула Босацу. – Но отвергнув приглашение самого Императора, даровавшего смертным беспрецедентное право на жизнь среди богов, какого отношения вы ожидали? Объятий и поцелуйчиков? За такое пренебрежение вообще убивают без права на перерождение в благополучном месте и воплощении в течение тысячи лет. Вам же вообще повезло, что титул «герои» был получен вами ранее приглашения. Героев не умерщвляют. Вас оставили жить. Как - другое дело, но оставили. Хотя право дальнейшего перерождения приличными людьми для вас все равно под вопросом.

– Да, мы сглупили, не спорим, – вздохнул Хаккай, – но наше решение осталось неизменным. Нам не нужны Небеса. Хочется свободы, как-то.

– Ваша верность своим убеждениям осталась все такой же, – вздохнула богиня. – Упрямцы вы.

– И, если все формальности обсуждены, может, вы спуститесь с капота нашего джипа, дабы мы смогли продолжить езду? – поинтересовался Годжо. – Очень уж хочется в кроватку.

– В кроватку? – оскалилась Босацу. – Могу организовать.

– Эм, спасибо за предложение, но, пожалуй, я воздержусь и на этот раз, – замахал Годжо руками.

– Как знаешь, – Босацу потянулась. – Ладно, коль уж вы такие нетерпеливые, то перейдем сразу к делу. Мне удалось-таки поболтать с Императором и выбить для вас возможность извиниться за нанесенное оскорбление.

– Чего? – не понял бывший монах.

– Работа по выбранному вами, из-за упрямства, профилю на дальних берегах. Помниться, был у нас в Тогенкё такой иностранный парнишка белобрысый. Хейзелом Кроссом звали, – улыбнулась Босацу.

– К чему здесь упомянут он? – поинтересовался Хаккай.

– Все просто, – Босацу легла грудью на лобовое стекло джипа (Годжо прикрыл Гоку глаза, ибо нечего детям, даже если им полтысячелетия, глазеть на упирающиеся в стекло соски за прозрачной тканью). – На его Родине в последнее время очень много прорывов из Подземного мира. Проще говоря, различные демоны, коварные и не очень, донимают тамошний люд. Хотя это и не под нашим ведомством, а под католическим филиалом, они, увы, без помощи не справляются. Просят подсобить. А раз вы уж так кардинально настроены против праздной жизни на Небесах, то вот вам и дело. Официальные охотники на демонов! А? Звучит-то как? Значит…

– Отказываемся, – перебил Генджо Богиню. – Теперь, у каждого из нас сво…

– А кто вам позволит это, мальчики? – вздохнула Богиня. – Вас лишали всего здесь ради возврата, пускай и этих версий, назад, домой. Вы же уперлись рогом: «Хотим Нижний Мир». Хотели. Получите – распишитесь. Но жизнь тут вам никто не обещал. Пускание самолетиков, школьные забавы, огород и девочки в ночных клубах отменяются. Вам позволили оставаться и жить среди смертных ради того, чтобы вы приносили пользу Небесам. Истребляли в их славу чудища, пока Бог Войны реабилитируется. Не хотите работать – отправляетесь на Небеса. Правда, не рассчитывайте на райские кущи после своей выходки. Карцер и кандалы. И это в лучшем случае. А в Нижнем мире у вас хотя бы видимость свободы... Выбор из нескольких вариантов есть всегда, но какой вам предпочтительнее?

– Твою ж… - выругались негромко все четверо. Застенки, пускай и небесные, не прельщали никого.

– Вот вам новая кредитка с внушительным счетом, подтверждающее ваши полномочия для тамошней организации по истреблению чудищ письмо, твой, племянничек, револьвер, Богине можно у служащих любые цацки забирать, и могу чмокнуть для напутствия, - на коленях бывшего монаха по взмаху руки Канзеон материализовалось все вышеупомянутое.

– Ах да, вот вам еще билеты на пароход, что отходит через месяц от пристани портового города. Какого - точно не помню, но в билетах указано куда прибыть. В общем, бывайте, буду приглядывать.

Внезапно в храме раздался крик, а через мгновение на плечи Санзо мягко спланировала сутра Матэн. Ее края сияли легким сиреневым светом.

– Хм, вероятно, от должности тебе не избавиться, Санзо. Сутра, во всяком случае, менять хранителя не собирается, – протянула Босацу.

– Я это уже понял, – огрызнулся… теперь уже Санзо, чего уж там.

– Что ж, раз уж теперь вы снова все в сборе, то в добрый вам путь, – произнесла Богиня и испарилась с капота, словно ее там и не было.

– Что ж, снова в путь? – спросил Гоку.

– Снова на Запад, чтобы его, – ответил Санзо.


Название: Знакомство
Канон: Saiyuki
Автор: Lyun
Бета: Вирда
Размер: миди (5197 слов)
Пейринг/Персонажи: Матэн/|Генджо Санзо, Канзеон Босацу, Сон Гоку, Ша Годжо, Чо Хаккай, массовка для антуража, упоминается Лирин, Когайджи, Яоне, Шарак Санзо-хоши, Ни Джиени
Категория: джен, элементы гета
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, АУ, мат, насилие
Краткое содержание: Что из себя могут представлять сутры и ведомы ли им людские пристрастия?
Примечание: что хуже: яндерэ или всемогущая яндерэ?
Размещение: без согласования нельзя


Маленький опослядеанноный сикрет: изначально ожившая сутра у мну возникла именно для фика "Не достоин", но, ввиду того, что на "Не достоин" у моей персоны были (да и остаются) планы с логическим продолжением в которые живая сутра банально не вписывается, ее из него пришлось убирать и фик переписывать.
Но, кусок с сутрой убирать окончательно, стирая из ворда, было очень и очень жалко...а тут рейтинг подъехал...Я думал написать об одной или даже двух парочках, но...но засел за создание фика ради куска с сутрой...который в итоге тоже был переписан под вырисовывающуюся концепцию создающегося изначально для нее произведения.
...
Данный фик - итог этого всего этого мытарства

Пугаться тут

После завершения своего путешествия на Запад за сутрами и ради предотвращения воскрешения Быкоголового, на Небесах было решено, что раз четверка так споро разбирается со всяческими катаклизмами подобного рода, то им можно и дальше поручать столь щепетильную работу. Не лечащегося Бога Войны же гонять (тут бы еще выяснить для начала, под чьим руководством молчащая доселе кукла обрела подобие сознания и развила такую деятельность, что едва не уничтожила сутры и мироздание с ними заодно). А «команда Санзо» хоть и тратила деньги с огромной скоростью, но и с проблемами, возникшими после попытки перекроить реальность, разбиралась достаточно оперативно. Если подпинывать в правильном направлении и не давать расслабляться. И с этим прекрасно справлялась самая прекрасная и милосердная из всех богов. Канзеон Босацу.


***

— Итак, мальчики, ваше новое задание будет на западе Тенджику. Там начали появляться Байревы, что вызывает опасения у армейского руководства и...

— Вот и спустились бы сами, — зевнул Годжо. — Сколько можно гонять нас?! Мы им что, пацаны на побегушках?

— Почти угадал, — хмыкнула Богиня. — Вообще-то, если вы не забыли, то уже вписаны Небесной канцелярией в реестр как...

— Личный отряд Бога Войны, — поправив очки, вежливо закончил за богиню Хаккай. — Хотя нас до сих пор так и не просветили, за какие достижения мы при жизни были удостоены такой почести. Учитывая, что при обоих встречах с господином Натаку едва не перебили друг друга.

Гоку при этих словах поморщился. Парню до сих пор было неприятно осознавать, что он едва не убил друга своих «детских лет». Который и так, как выяснилось, достаточно настрадался за все эти времена.

— Ну, так вы спасли мир от разрушения и...

— И эту лапшу ты можешь вешать на уши верующим, нам бесполезно, — перебил Босацу Санзо. — Мы поняли, что правды от вас не дождешься, как и снисхождения. Раньше я и эта троица были палачами по небесной указке номинально, с недавнего момента же — официально.

— Всегда поражалась твоему таланту все схватывать на лету, малыш, — вздохнула Богиня.

— Я не малыш, — буркнул монах. — Сколько можно повторять это?

— Даже если в тебе от Конзена осталось немного, этого мне достаточно, чтобы продолжать считать тебя своим племянником, — грустно улыбнулась Богиня, — равно как и эту милую парочку.

Хаккай едва заметно скривился, а вот Годжо смолчать не смог.

— Бля, я всегда догадывался, что на Небесах полно гомиков, но, чтобы так... — протянул Годжо. — Уу, вы разрушили мою психику, Босацу-сан.

— Хочешь, утешу? — ухмыльнулась Богиня, поправляя все...кхм, выступающее.

— Нет, не хочу, да и теперь разрушили еще сильнее, — буркнул ханье. — Менее прозрачной одежды на Небесах, что, не достать? Или вам просто доставляет удовольствие пугать мужиков внушительным хуем на бабском теле?

— Хм, и на какой же из своих вопросов ты бы хотел получить ответ, бедняжка? — промурлыкала Богиня.

Полукровку от ее тона передернуло, но ответить он не успел.

— На третий, — рявкнул Санзо. — Закончили этот бесполезный балаган. Что в прошлом было, то осталось там, сейчас мы сами прокладываем свой путь. Насчет вопроса, чтобы ты не придиралась: какого запада меня заставили оставить свои сутры в храме?! Я уже не Санзо? Или эти кретины, просиживающие задницы в креслах из облачков, реально считают, что веером и револьвером я много навоюю?

— Ну, номинально ты все еще Санзо. С этого поста живыми не уходят, — протянула Канзеон.

— Тогда в чем причина, сиятельная Богиня? — фыркнул блондин.

— Мне это объяснять обязательно? — вздохнула Милосердная.

— Ну, Санзо нам сказал. Вот правда, только всего два слова, — протянул Гоку.

— Могу повторить, — рыкнул монах, вытаскивая револьвер из предплечной кобуры. С изъятием сутры, у него изъяли так же и хои, пришлось переодеться в рубашку с курткой и прицепить держатели. Носить револьвер в рукаве больше не удавалось.

— Не стоит, — замахал Гоку руками. — Но, в книжке было написано, что если хочешь узнать больше, то тебе нужен не один источник информации.

— Вау, читающий макак, — деланно изумился Годжо. — А я думал, буквы — твои злейшие враги!

— Не держи меня за кретина, тупоголовый таракан, — огрызнулся Гоку. — Я прекрасно умею читать. А вот ты вряд ли знаешь какие-то буквы, кроме тех, что на игральных картах написаны.

— Чего?! Ах ты...

Пах. Пах, пах.

— Заткнулись, парочка кретинов. Убью нахер, — вызверился Санзо и перевел еще дымящееся дуло револьвера на беснующуюся на заднем сидении парочку бузотеров.

— Именно это Санзо нам и сказал, когда мы полюбопытствовали насчет отсутствия сутр у него на плечах, — вздохнул Хаккай.

— Кююю, — подтверждающе пискнул джип.

— А хотелось бы более внятного разъяснения. Надеюсь, оно нам положено? — продолжил Хаккай, блеснув очками.

— Откровенно говоря, нет, но когда я могла устоять перед обаянием маршала, — хихикнула Босацу, — и перед вежливостью Хаккая, — добавила она, заметив взгляд ёкая.

Всю троицу, как оказалось, жутко раздражало сравнение со своими инкарнациями.

— Дело в том, мальчики, что священные писания после повторного сбора стали нестабильными. Они сбоят, периодически и не к месту проявляют заложенные в них защитные и атакующие функции. Даже самую мягкую в этом плане из сутр опасно выносить за пределы выстроенного для нее храма, сдерживающего выбросы. Иначе мир отправится в тартарары. Он и без этого стремится к хаосу и саморазрушению, зачем усугублять? Сутры были изъяты у всех Санзо, хотя симпатяжка и попытался войти с нею в резонанс, дабы отстоя...

— Твой симпатяжка давно пулю в морду не ловил, — буркнул Санзо, заканчивая размахивать револьвером перед Годжо с Гоку. Все равно не боятся.

— Но в отличие от тебя, он, даже лишившись зрения, не утратил своего оптимизма, — фыркнула Босацу.

— Скорее, не утратил своей шизы, — огрызнулся блондин, прекрасно поняв, на что богиня намекает.

— Зачем же так грубо? — мягко пожурила его богиня.

— А зачем вы ему жизнь вернули? Он же, будь у него тогда силы, сплясал бы от счастья, что сдыхает, а тут такой облом от Небес.

— Затем, что вашу компанию надо держать в тонусе, иначе одно задание года два выполнять будете, если не больше. А что может быть лучшим тонусом, чем старый, вернувшийся из, казалось, небы...

Внезапно, из храма Трикая донесся дикий крик, прервавший вдохновенную речь Босацу и заставивший всех пятерых обеспокоенно повернуть головы в том направлении.

— Тц, а вот и выброс, — выдохнула через пару секунд богиня.

Весь храм трясло, из проемов вырывался сиреневый свет и доносились крики боли и ужаса.

— Там что-то произошло, надо помочь, — произнесли Гоку с Годжо и уже было попытались выскочить из машины, но сила богини не позволила им и с места сдвинуться.

— Это выброс, малыши. Тут вы ничем не сможете помочь, — качнула Канзеон головой.

— Но кем мы будем, если останемся сидеть и ничего не сделаем? — Хаккай внимательно посмотрел на Канзеон.

— Теми, у кого в кои-то веки мозги проснулись, — внезапно фыркнул Санзо, доставая из пачки сигарету.

— Чего?! Санзо, но... — возмутился Гоку.

Бам.

Бумажный веер опустился на вихрастую макушку.

— Против силы сутры поможет только сила монашеского слова, глупая макака. Ни шест, ни мощь Сейтена, ни ки и не пистолет. Пафосные позы тоже дело не спасут.

— Так с нами же будет ваше монашеское Святейшество со словом Будды на устах, — ехидно фыркнул Годжо. — Или зассыте?

— Потухни, каппа тупоголовая, — цыкнул Санзо.

— Значит, ссыкло плешивое, — удовлетворенно хмыкнул Годжо. — Великие, святые...Тьфу, бесполезные, трусливые, способные лишь малодушно прятаться за спина...

Хрясь. Кулак блондина впечатался красноволосому точно в скулу.

— Заткнись, ублюдок. Еще хоть слово и... — зарычал Санзо.

— Угомонились! Оба! — на головы спорщиков опустились тяжелые кулаки Босацу. — Пятьсот лет прошло, а как собачились, так и собачитесь! Вы, вроде бы, заявляли, что не имеете ничего общего со своими небесными воплощениями, но доказательств, кроме непочтительности, пока иных не наблюдаю.

— Он — трусло, а я молчать должен?! — возмутился Годжо, потирая макушку. У Канзеон был тяжелый кулак.

— Да, — Богиня, потершись сиськами о лицо Хаккая, вытащила из нагрудного кармана Годжо пачку сигарет и, достав одну, прикурила. — И он не трусит, он просто не может активизировать мантры.

— Твою ж...Сигареты, кстати, верните. Так он не только блондинка, так еще и бесполезная, — притворно восхитился Годжо, не обращая внимания на багровеющего Санзо. — С таким же успехом мы могли бы возить с собой двух макак. Одну с шестом, другую с рево...

— Больше не способен, — выпустила женщина струйку сигаретного дыма. — И, Санзо, угомонись, — Канзеон сжала плечо монаха. — Они ведь не знают причин, верно?

— Но это не дает этому ублюдскому каппе права открывать свой пога...

Внезапно двери храма распахнулись и из них выскочил один из монахов, работавших при храме. При этом двери распахнулись неожиданно так громко, что привлекли внимание всех, кто находился в джипе и рядом с оным. Перепалка затихла сама собой, все хотели узнать, удалось ли стабилизировать силы, сокрытые в сутре.

— Умоляю, спасите нас! — завидев компанию, расположившуюся у подножия лестницы, ведущей к храму, заголосил монах и помчался вниз.

— Чего это он? — не понял Гоку. — Разве это не они должны всех спасать, контролируя сутры и...

— Что-то тут не так, — внезапно произнесла Босацу, и, явно от волнения, прикусила ноготь на большом пальце.

Богиню обеспокоило то, что двери открылись неправдоподобно громко, словно для привлечения внимания. С таким шумом не открывается ни одна храмовая дверь, а это значит...

— Твою ж мать, — выдохнула через мгновение Канзеон, ошарашенно смотря на лестницу.
Все повернули головы туда же.

Бежавший к ним монах замер на ступеньках с поднятой ногой. В его глазах, медленно, но верно разгорался огонек страха и паники.

— Спа... — начал было говорить мужчина, но не смог более вымолвить и слова. Он мертвенно побелел. Изо рта его проступила кровь, потекшая тонкими ручейками по подбородку вниз, на одежду.

— Что происходит?! — подскочил Гоку. — Мистер, вы...

— Оставайся на месте, Гоку, — рявкнула Босацу, сжимая пальцы в кулак.

— Но... — Гоку осекся. Возможно, это было просто его воображение, но Богиня выглядела... испуганно.

Между тем монах на лестнице протяжно захрипел. Его начало трясти, словно в эпилептическом припадке. Голова запрокинулась назад до хруста, синие вены забугрились под ставшей тонкой, словно из пергамента, кожей. Крики в храме стихли и стал отчетливо слышен треск...чего-то... В следующее мгновение кожа на груди монаха натянулась и порвалась, из раны хлынул кровавый поток, обнажая плоть. Треск послышался сильнее, и сквозь мясо и мышцы на свет с двух сторон показались острые края сломанных ребер. Но на месте они не остались и, обнажившись еще сильнее, начали медленно двигаться навстречу друг к дружке, неторопливо, словно нехотя вспарывая окровавленную плоть, ошметки которой падали вниз, измазывая кровью одеяния монаха.

— Что, блять, тут происходит, — прошептал, неожиданно для себя, Хаккай.

Создавалось впечатление, что монахом на лестнице что-то управляет.

Вот ребра добрались до внутренностей. Монаху перерезало пищевод, изогнувшись, кости буквально разорвали желудок. Отстатки желудочного сока и полупереваренные остатки бобовой каши щедро оросили ступени вокруг монаха, смешиваясь с горячей, еще не засохшей кровью.

— Это...

— Никому не делать и шага, я накрыла нас куполом, — оборвала Богиня все возражения.

Когда натекла достаточно приличная лужа крови, неизвестному надоело играться с телом уже мертвого человека и вся оставшаяся плоть на теле до пояса, вместе с оставшимися внутренностями, подобно фейерверку разлетелась по всей лестнице, орошая кровавыми брызгами выбеленный камень. На лестнице стоял получеловек-полускелет. Костлявая рука, со все еще кое-где сохранившимися фрагментами плоти, повинуясь чьей-то воле поднялась и приложилась стороной ладони к зубам, а потом резко откинулась в сторону и опала. Создалось впечатление, что тело послало воздушный поцелуй.

— Не делаем, но что, мать вашу, происходит, — процедил сквозь зубы Годжо, отворачиваясь от лестницы. Ему давно не была в новинку кровь и смерть. Но убивать — дело одно, над этим же монахом издевались. Медленно, изощренно. Словно красуясь. И это было мерзко.

— Вышедшая из-под контроля сутра происходит, — процедила Босацу сквозь зубы. Монаха, как этого, так и тех, кто остался в храме, уже не спасти. — Суть Матэн несет разрушение. Да, мерзкое и тошнотворное, но это, к сожалению, часть мира и...

Внезапно Санзо, до этого тихо сидевший на сидении, и лишь раздраженно кусавший конец сигареты, откинулся на спинку, запрокинул голову и глухо застонал сквозь сжатые зубы.

— Санзо, — Гоку мигом перестало интересовать представление на лестнице, и он, обернувшись, обхватил монаха обеими руками. — Что с тобой?!

— Нашего монашка мутит видать. Нежен... — начал было язвить Годжо, но осекся. Санзо был бледен, даже не бледен — бескровно бел, в уголке рта пузырилась кровь. Его мелко трясло, судорожно сжимались и разжимались кулаки. Перекушенная сигарета валялась под сиденьями забытая. Не до нее сейчас было, ох не до нее.

— Санзо, — Гоку задергался.

— Эй, блонди...Мать ёкай через запад их дери, какого хрена ты того с лестницы скосплеить пытаешься?! — рявкнул Годжо, расстегивая рубаху на монашеской груди. То, что он при этом вырывал пуговицы «с мясом» его не волновало. Волновало Годжо то, что эта невозможная, ублюдочная скотина... тот, кто за это время, несмотря на все свои недостатки, стал ему другом, может умереть.

— Руки уберите, я постараюсь перебить влияние сутры, — быстрее остальных сориентировался Хаккай, закатывая рукава.

— Сссу... — внезапно выдохнул Санзо сквозь зубы, с трудом принимая сидячее положение.
Монаху это далось с колоссальным трудом, но когда трудности могли остановить его? Особенно когда это даже не трудности, а...истерика.

— Так, Санзо, не шевелись, я...почему не действует? — Хаккай щедро изливал лечебную ки в тело монаха, но отток жизненной энергии не прекращался.

— Санзо...Мы должны увести его подальше отсюда, — в голосе Гоку слышалась плохо скрываемая истерика. — Немедленно, пока Сейтэн не решил, что у него вслед за солнцем еще и луну отобрать собрались! Годжо, ты за руль и...

— Ссу...затк...нись и...не истер...и мак...Го...Сей...тэн, — сквозь зубы выдохнул мужчина. Горло перехватывало спазмами, внутри все скручивало и, казалось, сжигалось каленым железом. Не впервой...

— Санзо, ты, — Хаккай перестал расходовать ки и внимательно посмотрел на своего друга.

— Ты понимаешь, что я бессилен и...

И Санзо, открыв глаза со злостью посмотрел на шатена. Сколько эти придурки еще будут мельтешить вокруг него? Чем больше шуму, тем сложнее держать контроль. Она и так сорвалась, не нужно еще больше.

Хаккай отшатнулся и, врезавшись в дверцу джипа, перевалился через нее и упал на землю.

— Хаккай, ты чег... — начал было Годжо, подскакивая к другу и поднимая того, но осекся, подняв голову и посмотрев на Санзо.

У блондина были вертикальные зрачки, екайский разрез глаз и клыки во рту. Он...трансформировался в ёкая!

Или нет...

На коже монаха медленно проступали символы, вот только клановая татуировка — подкожный узор, ее не вырезают из кожи и крови.

— Что с Санзо происходит? — Гоку трясло.

— Придурок, — Босацу все поняла.

Бамц.

Рука у Богини и правда была тяжелой.

Щека Санзо моментально покраснела от пощечины.

— Что вы творите?! — взревели Гоку с Годжо.

— Ему и так плохо, Милосердная, а вы усугубляете, — у Хаккая дернулся уголок губы, а на коже стала медленно проступать татуировка. Ёкай не любил людей, ненавидел собратьев, но тех, кто умудрился незаметно для него стать его семьей, был готов защищать даже от божеств.

— Я усугубляю?! — злобно зашипела Канзеон. — Если я усугубляю, то так этому недоумку и надо. Ты чем думал, кретин,- не обращая внимания на ощетинившихся ёкаев, Босацу взяла Санзо за грудки, — чем, ты, блять, думал, заключая контракт с тем, что тебе не дано постичь?!

— Контракт? О чем вы? — злость ёкая удавалось сдерживать с трудом, когти упорно лезли.

— Я о том, что этот придурок влез в то, что своим скудным умишком не способен понять, — рыкнула богиня. — Твой учитель что, только самолетики пускал?! Он что, вообще не рассказывал, какова роль Санзо в сохранении сутр?!

— Не тро...гай сэнсея, — голос Санзо был рыкающим. Вероятно, происходила трансформация речевого аппарата.

— Ах, не трогай?! Да что вы себе возомнили, смерт...

— Да...кхг...смертные. Куда нам до вас, богов, — внезапно четко произнес Санзо. Зрачок стал человеческим, клыки втянулись, а порезы стали заживать с невероятной скоростью. — Какое дело вам, великим и прекрасным, до четырнадцатилетнего подростка, окруженного толпой озлобленных, озабоченных преступников с тягой к педофилии. Проще милосердно закрыть глаза, что у него закончились патроны, ему сломали руку и уже уложили лицом в грязь. Трахнут, расчленят и бросят остывать куски окровавленного тела в придорожных кустах. Но какое вам дело, верно? Люди сами идут своим путем и раз пацан свернул на дорожку, что привела его к такому исходу, то такова судьба, ее не изменить. Мы сложим ручки на груди и скорбно вздохнем. Ничего, в следующей жизни, глядишь, переродится более удачно.

— Что...четырнадцать... — Канзеон разжала руки и Санзо плюхнулся на сидение. В тот год она была очень занята делами Императора и постоянно приглядывать за племянником не могла. Заглядывать в пруд удавалось от силы раз в месяц.

— Когда паникуешь, когда шансы на спасение своими силами равны нулю, вспоминаешь о вас, великих, — огрызнулся Санзо. — Но вы затыкаете уши пальцами в таких случаях. Меня услышали. Не Боги. Меня услышала она, та, которой, по идее, не положено своего сознания. Мне выставили условия, обрисовали перспективы и что отдам, пойдя по этому пути. Было лишь два варианта, или смерть, или контракт. Я поступил глупо, не спорю, но я сделал свой выбор, и не буду жалеть о нем до самого конца. Пусть мне больше и не быть Санзо в том смысле, что вложен в этот титул и, не активировать ни одного писания, кроме писания сутры.

— Блять, — протянула Босацу, присаживаясь на дверь.

Хакурю тихо кьюкнул, но более громко выражать свое неудовольствие от действий Милосердной не стал.

— Может, объясните, что происходит? — вздохнув, произнес Хаккай, протирая очки.

— И все вам объясни, — пробурчала Богиня, но отмалчиваться все же не стала. — Это известно только Санзо и права открывать эту тайну другим они не имеют. Сутры имеют собственную волю и подобие сознания. Шакъямуни перестарался при написании, и вложил в свое творение чуть больше собственной сути, чем было надобно. Поэтому сутры отражают не только сущность мира, но также и личностные качества всего живого в нем. Так, Мутэн, к примеру, отражает тягу к постижению непознанного, Матэн...

— Просто стерва, — выдохнул Санзо. — Успокойся Гоку, главный бой еще впереди.

— Слышь, о чем ты? — рыкнул Годжо, подводя Хаккая к машине. — Что-то вывернуло монаха, пыталось трансформировать тебя в подобие ёкая, а ты говоришь об успокоиться! Ты вообще охерел?! Да чтоб я еще раз за тебя, урода, начал волнова...

На капот Хакурю упали остатки того, что пару минут назад было монахом и...ёкай. Невысокая, в коротком сиреневом платье, щедро перепачканным кровью, с длинными бело-черными волосами, перевязанными зелеными шелковыми лентами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не была так испачкана в человеческой крови, и если бы не ее глаза. Абсолютно черные, с едва заметным, без радужки, сиреневым зрачком, что просто растворялся во тьме.

Генджо Санзо тяжело вздохнул. Стерва решила пойти за ним. В принципе, ожидаемо, но в этот раз ее истерика, ввиду недавнего резонанса с 4 другими, унесла слишком много действительно безвинных жизней. Жизней, вина за уничтожение которых на его совести.

Наклонив голову, ёкай оскалилась четырьмя рядами острых акульих зубов и... в следующий момент мощной ударной волной Канзеон Босацу и трех ёкаев выбросило из машины и протащило несколько метров по мостовой. Благодаря щиту, сотворенному Босацу, никто из них не пострадал, но удовольствия в сложившейся ситуации было мало.

— Да ебать Ли Тотена всей Небесной армией, она воплотила себя в антропоморфную форму, — процедила Босацу, поднимаясь с земли и отряхивая запыленное платье.

— И что это значит? — спросил Гоку, деловито призывая Нёибо. Если потребуется, он снимет лимитер.

— Хотя бы для нас, — Годжо призвал Шакуджо, а Хаккай сферы ки.

— Это значит звиздец для мира. Когда сила обретает тело, ей не положенное, она начинает перекраивать реальность, — в этот момент Босацу жалела, что выронила сигареты Годжо. Остро хотелось курить.

— Как это исправить? — поинтересовался Хаккай.

— Найти в храме, среди ошметков тел, кишок и размазанных по стенкам мозгов изначальный свиток, а потом умудриться переписать его так, чтобы ни она убить не успела, ни Мироздание не начало трещать.

— Задачка, как обычно, не простая, — невесело хмыкнул Хаккай.

— Будь она простой, было бы скучно, нам впереди всех, — оскалился Гоку.

— А этот недоумок у меня по голове за все получить еще успеет, — вздохнул Годжо. — Кстати, а почему нас выкинуло, а его нет?

— Сутра, обретя антропоморфное тело, стремится уничтожить всех, кто способен его у нее отобрать. Пускай, как оказалось, именно ей Санзо отдал свои способности по использованию мантр, у него все равно остались знания, как ее убрать. Поэтому она жаждет смерти всего, что ей повредит, как ей кажется.

— Ну что, спасем нашу кредитку? — выдохнул Годжо, наблюдая за тем, как ёкай медленно, с видимым удовольствием вдавливает Санзо в сидение джипа, острыми длинными когтями вспоров ему плечи. А заодно и обивку джипа.

— Придется, Хакурю может сильно пострадать, если она начнет убивать Санзо прямо в салоне, — хмыкнул Хаккай, снимая один из лимитеров. Матэн уничтожает ёкаев, хотя ее антропоморфная форма сама оказалась этого вида. Не стоит рисковать. Один лимитер придает телу силу и скорость, этого для сражения хватит.

— А потом пойдем есть мандзю, — фыркнул Гоку. — Босацу-сан, Вы с нами?

— Само собой, — потянулась богиня, — очень уж хочется настучать Санзо за необдуманные действия по голове.

— Так спасем его! — рявкнули Годжо и Гоку с Хаккаем и рванули вперед, к машине.

А в следующую секунду челюсти трио звонко поздоровались с коленями, ибо, подойдя поближе, они услышали речь сутры.

— И куда это ты собрался без меня? — капризно мурлыкала она, острым когтем надавливая на шею своего пленника. На ёкаев внимание она обращать не собиралась. — Ты меня разлюбил? Решил оставить одну? Я ведь не девица какая-то, чтобы меня можно было взять и бросить, а ты...Сожру тебя и дело с концом!

— Подавишься, а меня, чтобы откачивать, уже не будет, — блондин был собран, но не пытался что-либо сделать с захватом. — Тебе нужно вернуться в храм. Из-за недавнего резонанса ты стала слишком нестабильной и...

— Я так и знала, у тебя есть другая! Только ослабишь внимательность, как тут же гарпии налетят. Кто она? Та мелкая принцесска? Деваха с двумя хвостами? Или тебя на извращения потянуло и это та человеческая девка, хранящая покой моей сестры?! Отвечай немедленно!

— Не собираюсь потакать капризам истерички, — Санзо извлек из кармана куртки сигареты и зажигалку. — Ты убила сегодня слишком многих и так.

— Или ты решил по парням пойти, — сутра его словно не слушала. — А я тут, как дура, женской внешностью тебя прельстить пытаюсь...Кто он?! Кто тот мужик, что осмелился посягнуть на то, что занято мною?! Принц на побегушках? Контрактор моей сволочной сестрицы? Или, — сутра оторвалась от разглядывания лица Санзо, чем занималась до этого времени, и бросила плотоядный взгляд на доселе стоящее без движения трио, — эти трое? Я не отдам тебя никому! Я...

— Угомонись, в голове звенит. Принимай обычный вид и проваливай в храм. Искать стабильность, — Санзо выдохнул в воздух струйку сигаретного дыма. Плечи уже онемели, если она с него не слезет, то он может даже потерять сознание из-за кровопотери.

Компания, завидев вблизи бледность Санзо и придя к похожим для себя выводам, ринулась в наступление.

— Ох, ты как всегда, Коорью, — протянула ёкай и одним четким движением разломала Шакуджо на две половинки, Годжо только икнуть успел.

— Меня так больше не зовут. Нёибо, равно как и ки, против нее бесполезно, — Санзо затянулся новой сигаретой.

— То есть, ни один из них и никто другой... — когти с влажным чавканьем вышли из плечей человека.

— Нет, никто. Ни тогда, ни теперь, — выдохнул Санзо сигаретный дым. — Не обольщайся, ты тоже в этом списке.

— Ты такой холодной и отстраненный...Кьиияяя, как же я это в тебе обожаю, — завизжала вдруг ёкай и впилась в губы Санзо страстным поцелуем.

— Эм... — выразил Хаккай общую мысль, возникшую в их головах. Это...это что такое происходит и с каких пор у недотроги Санзо, который даже дружеские похлопывания терпит с трудом, шашни с дамой, да еще и ёкаем. Пусть и не совсем ёкаем, и вообще сутрой...наверное.

Но...но она Санзо целует. Взасос. С языком. Это далеко не дружеский чмок.

— Матэн, — рык Босацу, о которой в пылу немного подзабыли, заставил троицу отмереть, а сутру нехотя оторваться от губ монаха. — Ты...

— Не ревнуй, Милосердная, еще сердечко прихватит по возрасту лет, — оскалилась ёкай.

— Да я уж помоложе тебя буду, — фыркнула Босацу. — Ты что тут устроила, тварь ты рукописная?!

— Обычную женскую истерику, — ухмыльнулась сутра, — меня оставили в храме. Не отобрали в нечестном бою, не потеряли в пылу схватки, а оставили...Как вещь оставили. Мол, пылись, искри время от времени, а я пошел развлекаться, да с девками ебаться. Или с мужиками, как масть ляжет.

— Переписать тебя заново надо, — рыкнула Канзеон Босацу, закуривая услужливо протянутую Годжо сигарету.

Это было сюрреалистично. Совсем недавно на их глазах располосовало и вывернуло человека, и та, кто это сделал, сейчас сидит на коленях единственного человека в их компании, а они...тупо ничего не пытаются предпринять.

— Силенок не хватит, — ехидно осклабилась ёкай.

— Хочешь проверить? — оскалилась богиня в ответ.

— Мне это ни к чему, как и переделка реальности, если ты этого так уж боишься. Я люблю своего Санзо. Люблю сильно-сильно, иначе бы не пошла, когда он вздумал от меня отказаться, — оскалилась леди.

— Любишь? — недоуменно уставилась на нее Босацу.

— Человеку мною пользоваться не дано, лишь представитель ёкайской расы имеет право взывать к силам, что есть я. Того, что я забрала при заключении контракта мне всего на один раз, — Матэн потянулась.

— Но Санзо активирует сутру периодически, — вмешался в беседу двух божественных созданий Хаккай. — И особого упадка при этом и после этого я не наблюдаю. И если вы, госпожа Матэн, сутра, хранить которую может только ёкай, то я не понимаю, как Санзо, будучи человеком...

— Контракт был одноразовым, но Санзо оказался такой лапочкой, что впервые за века...я не смогла быть бесстрастной, — щеки сутры окрасил(!) румянец.

— Контракт на душу, — мрачно сплюнула табачную слюну Богиня. — Обоюдный и бессрочный.

— Иначе он бы не смог мною пользоваться, — и вроде бы ничего такого, но Матэн произнесла эти слова так, что уши заалели у всех, кто не был монахом и Богиней Любви.

— Ээээ, а теперь для тех, кто не шарит во всех этих заморочках, — подал Годжо голос.

— И внятно, чем это грозит Санзо, — поддержал его Гоку.

— Она самолично назначила его своим бессрочным хранителем, — вздохнула Канзеон, — люди и ёкаи смертны. Когда они умирают, право хранения сутры переходит другому Санзо. Вне зависимости от того, кем он был в прошлой жизни, до того, как стать Санзо. Но не в этом случае. Матэн связала свою суть с душой Генджо, чтобы он мог использовать призыв, не будучи ёкаем. Душа бессмертна, проходя перерождения, она обрастает все новыми и новыми личностями, старые остаются, но им уже не вмешаться в ход судьбы и они могут лишь наблюдать со стороны за успехами и ошибками. Это необходимо для того, чтобы испытав в разных вариантах своего бытия Сансару, душа пришла к понятию того, что мир и его удовольствия — не то, что ведет к истинному просветлению и, слившись в конце всеми своими личностями в единое целое, ушла в Нирвану, безбоязненно перейдя через реку Забвения. Вот только моему племяннику подобное больше не грозит. Перерождаясь, его душа больше не будет получать опыт смирения через новую личность. Будет перерождаться только тело, но личность будет оставаться такой, какова она сейчас, — вздохнула богиня.

— То есть, несмотря на перерождение, как и когда, он будет занудствовать и через двести, и через триста лет, как и сейчас, неважно, как он будет выглядеть при этом? — притворно ужаснулся Годжо.

— Да, — кивнула богиня.

— Какая жесть, — удрученно произнес ханьё, — ему никогда не стать нормальным человеком.

— Вот только вы не вспомните об этом, — качнула богиня головой.

— И я? — вскинулся Гоку.

— Ты не ёкай, и не человек, твоя жизнь несоизмеримо длиннее. Вы узнаете друг друга, — мягко улыбнулась Босацу Гоку.

— Вечная нянька для мартышки...Что же я такого натворил на Небесах, — буркнул Санзо, наблюдая за расплывающимся в счастливой улыбке Гоку. — Но я был об этом предупрежден давно, рвать волосы не вижу смысла.

— И я вечно буду следовать за тобой, милый, — мурлыкнула сутра.

— Бессмертная яндэрэ, что может быть лучше, — фыркнул Санзо.

— Кто? — сутра улеглась Санзо на колени, пользуясь тем, что шофера не было на сидении.
Хаккай тут же потянул руки к Санзовским ранам.

— Так, тебя сожрать для профилактики?! — допустить подобное посягательство сутра не могла.

— Но, если не залечить раны, Санзо может умереть от кровопотери, — вежливо произнес Хаккай. Что противопоставить сутре, которая умудрилась каким-то образом расшатать само «колесо» для Санзо, он не знал.

— Тогда лечи, — смилостивилась Матэн.

— Кто там помимо Байревов? — поинтересовался Генджо у Канзеон, прикуривая новую сигарету.

— Хочешь отпустить души тех, кого она забрала? — вздохнула Босацу.

— Двести невинных человек. Ёкаизация начинается, если макаи тенжоу применить именно к такому количеству невинных душ.

— Так ты, — вскинулся Хаккай.

— Стопроцентный человек без примесей, но заключивший духовный контракт с сутрой, которая от сотворения мира была доверена ёкайской расе. Из-за диссонанса энергий, слишком часто использовать макаи я не могу. Из-за диссонанса радиус поражения и сила макаи тоже меньше, чем если бы его использовал ёкай. Ёкая обратить в человека практически невозможно, человека в ёкая намного проще.

— Ага, — невесело вздохнул Хаккай, продолжая лечить раны монаха, — три условия и кровь тысячи ёкаев для катализации.

— Я был сразу предупрежден, что мне недолго быть человечишкой и, когда я наберу тысячу ёкайской крови, я стану полноценным стражем сутры, — вздохнул Санзо. Слабость никуда не уйдет, но целительная сила затягивает раны, что значит, что кровь он более не потеряет.

— Вот только я поздно разглядела, силу перерождения кого именно сохранил в себе мой человеческий страж, — произнесла сутра, — к тому, кто несет в себе часть божественной силы, закон про кровь доверенной мне расы не подошел.

— Зато подошел закон о невинных душах, не маравших руки ни разу кровью разумного, — вздохнул Санзо. — Но монахи, даже Санзо на побегушках у Небес, не убивают невинных.

— Я ожидала, что сегодня у меня получится твой оборот, — потупила глазки Матэн.

— Но я человек, и становиться кем-то иным не собираюсь, — огрызнулся Санзо.

— А я — твоя сутра, на том и порешим этот спор. Я устала, — протянула Матэн и... вспыхнула ярким сиреневым пламенем.

— Чего? — отшатнулся Годжо, с интересом до этого разглядывавший лицо сутры, заглядывая блондину через плечо.

— Она возвращается в исконную форму, — выдохнула Канзеон, стоявшая все это время рядом с джипом. — Опять двадцать пять. Ну почему нельзя хоть в одном перерождении не вести себя как придурок?

— Карма, тетушка, — оскалился Санзо.

— Тетушка? — Босацу сощурилась. — И каков лимит.

— Сто лет, больше она не согласна, — Санзо прикрыл глаза. Кровопотеря давала знать о себе.

— Ясно. Что ж, буду трясти Императора, вдруг созреет, — вздохнула Канзеон.

Протяжно зазвенели закатные небеса.

— О, за мной кавалерия спешит, — вздохнула Милосердная. — Не скучайте, мальчики. А, да, полный карт-бланш на истребление всего, что будет представлять опасность, не только демонов Преисподней.

— Благодарю, — чуть склонил Санзо голову. На коленях у него лежал скрученный трубочкой свиток сутры.

— Эм, я многого из того, что сегодня произошло не понял, но о чем последнем вы говорили? — полюбопытствовал Гоку, когда Босацу растаяла искрами в воздухе.

— Мы приписаны к небесной армии. После смерти этих тел, до перерождения в новых, мы будем воплощены на Небесах, но из-за контракта с Матэн я там не смогу быть более ста лет. По истечении этого времени я обязан переродиться на земле и найти свиток сутры, — ответил Генджо, хотя такого развернутого ответа парень от него и не ожидал.

— Ясно, значит контракт с Небесами будет на сто лет, не более, — произнес Гоку себе тихо под нос. Планировать надо тихо, а то найдутся те, кто захочет внести в план свои коррективы.

— Мда...это так странно, что понятно, отчего ты нам ничего не говорил, — протянул Хаккай, успокаивающе поглаживая джип по приборной панели. Все это время Хакурю был напряжен, но, понимая важность происходящего, не спешил трансформироваться в драконью форму. А сейчас этого делать не стоило. Им надо в гостиницу, Санзо требуется отдых.

— Ты... — Годжо взлохматил себе волосы на затылке. — Ты даже не представляешь, сколько всего я хочу тебе высказать, и как мало в этом перечне цензурных слов.

— А чего не высказываешь? — фыркнул Санзо.

— Потому что даже это все того факта, что ты — редкостный мудак, не изменит, — потянулся Годжо. — Так зачем сотрясать воздух?

— Ну да, чего пенять на зеркало, коль рожа кривая, — фыркнул блондин.

— Ну я ж говорил, что мудак, — ухмыльнулся Годжо, — хотя к другому такая бы не прикипела. Теперь, кстати, понятно, от чего тебя не тянет в мотели... правда, не ожидал я, что нашего Санзо тянет на ёкаечек.

— Это их тянет, — буркнул Санзо, — а мотели мне ни к чему. И без блядей есть чем себя занять.

— А вот мне еще интересно, ты долго целоваться учился? — Годжо, заметив, что Санзо не способен на активные действия, пошел в наступление.

— А любопытная тема, кстати, — включился в обсуждение Хаккай. — Поцелуй, который вы нам с Матэн продемонстрировали, вроде бы называется «французским», выполняется с языком и с непривычки можно поперхнуться слюной, а вы...

— Я помню, как меня Пэппи поцеловала, но у вас все было не так, как у нас, — Гоку решил не отставать.

— Заткнитесь, придурки, других тем нет? — выдохнул блондин, откидываясь на сидение.

— Есть, но интересно же....

— Эй, Санзо, не засыпай, ответь!

Пах. Пах, пах.

— Заткнулись кретины! Убью нахрен!!!

— А хорошо, что даже после такого безумного дня что-то осталось неизменным.

— Ааа, Хаккай, спаси, блондинистый маньяк с сутрой-психопаткой хочет нас уби...

Пах, пах.

— Заткнись, или отмакаю!

— Опа, что-то новенькое!

— Санзо, давай отложим до завтра использование сутры? У тебя не слишком много сил и нужен отдых.

Их путь всегда лежит на Запад. Неважно при этом, где они находятся сегодня. Они призваны истреблять зло, хотя ошибочно считать их героями добра и света.
Они никогда не сдаются, но будут в строю завтра, сегодня им стоит отдохнуть.

@темы: ФБ, Саюки, Saiyuki, Саюки, мои опусы